Визуальная диагностика. Очень внимательно всмотреться в лицо диагностируемого, встретиться глазами с его взглядом. Ни в коем случае не пытаться что-либо угадать, обнаружить какие-то намеки на заболевания по выражению лица, цвету кожи и другим признакам, которыми пользуются физиономисты и наблюдательные врачи. Попытки угадывания мешают, они не пригодны при биодиагностике.
Внимательно всмотреться в лицо диагностируемого необходимо для иного — для создания в своей зрительной памяти четкого индивидуального портрета диагностируемого. Вы можете забыть, как зовут этого проверяемого вами человека, да и все прочие анкетные данные — не беда, если они не отложатся в вашей памяти. Но лицо запомнить необходимо, ибо именно оно и позволит вам выйти на контакт с его «информационной ячейкой», хранящейся в мировом «информполе».
Внимательно всмотреться в лицо диагностируемого необходимо для иного — для создания в своей зрительной памяти четкого индивидуального портрета диагностируемого. Вы можете забыть, как зовут этого проверяемого вами человека, да и все прочие анкетные данные — не беда, если они не отложатся в вашей памяти. Но лицо запомнить необходимо, ибо именно оно и позволит вам выйти на контакт с его «информационной ячейкой», хранящейся в мировом «информполе».
Схватывание характерных черт лиц диагностируемого должно длиться секунды, а не превращаться в нудное рассматривание. Далее, после того как в вашем умозрении отложился четкий, быстро извлекаемый портрет диагностируемого, следует отвести свой взгляд куда-либо в сторону и уже там, не смотря на человека, приступить к диагностике. Для этого, воздев над головой осматриваемого руки, медленно опускать их сверху вниз, от головы до пят, на расстоянии 20—30 сантиметров от поверхности тела диагностируемого.
На первом этапе овладения этой биоэнергетической процедурой надо, беспрерывно направляя поток своей энергии в сторону диагностируемого, следить за своими ощущениями под ладонями рук. Ощущения эти сводятся к впечатлению большей потери энергии над зоной отрицательной ситуации. Она, эта зона, как бы забирает, всасывает энергию более интенсивно, чем остальные участки тела диагностируемого. Такое внимательное наблюдение за своими ощущениями под руками свойственно первой фазе развития в себе способности к биодиагностике.
Вторая фаза может наступить лишь после некоторой практики. Трудно сказать, когда у того или иного человека наступит возможность перехода ко второй, более интересной фазе диагностирования. Все зависит и от индивидуальных способностей, и от продолжительности практики. Могу только по своему опыту сказать, что переход этот не будет заметным скачком, а произойдет постепенно, малоприметно. Вначале первая фаза будет обогащаться сведениями из второй, потом все перейдет к развитию интуитивного знания путем обнаружения зон отрицательной ситуации, не прислушиваясь к интенсивности отбора энергии телом диагностируемого, к ориентации на внутреннее знание, к какой-то подсказке своего подсознания. Но и второй, более совершенный уровень диагностики не снимает необходимости установления зрительного контакта с лицом осматриваемого.
Развивший в себе способность к биодиагностированию на уровне второй фазы встанет на путь дальнейших интересных экспериментов.
Выбранная дистанция от рук до тела диагностируемого должна быть постоянной, в противном случае ждать хороших результатов не придется. Я уже говорил, что от манипуляций некоторых целителей, усердно размахивающих руками, проку нет.
Можно догадываться, от каких «гуру» пошли эти размахивания руками, обучения «абитуриентов» в целители, объяснения, как почувствовать «упругость» биополя жестикуляцией, напоминающей игру на гармошке. Эти же доморощенные учителя утверждают, что они якобы видят биополя, ореолы, нимбы и прочие световые и цветовые эффекты. И если бы только речь шла о живом. Но многие из них утверждают, что и неодушевленные предметы, например минералы (чаще предпочитается упоминание драгоценных и полудрагоценных камней), также обладают излучениями, ореолами и другими подобными эффектами, причем якобы отмечается изменение цвета визуальных эффектов при переходе предмета из рук в руки, что объясняется различными биополями людей.
Приходилось также слышать, что такого рода «продвинутые» берутся корректировать биополя страждущих: убирать различные «наросты» и заполнять «изъяны». Подобная «теория» приобрела наименование «коррекции биополя» и успешно муссируется в кругах, интересующихся этим вопросом.
Интуитивное диагностирование (очное и заочное). В этом случае необходимо установить зрительный или умозрительный контакт с проверяемым, что достигается встречей с человеком, которого требуется продиагностировать, или созданием умозрительного образа по фотографии (литографии, телеэкрану, скульптурному изображению) этого человека. Запечатлев образ по возможности четче, можно приступать к диагностике. Создавшийся образ выносится умозрительно вправо или влево от диагностируемого, создается «фантом», стоящий перед вами как бы по стойке «смирно», и вот по этому фантому вы и производите манипуляции с целью выявления зон отрицательной ситуации.
Диагностирование по воображению через посредника. На этот раз в распоряжении диагностирующего нет никакой «привязки» к объекту, как это имеет место при диагностировании по любому изображению: плоскостному, скульптурному и т. п. А есть лишь человек, который может вообразить, вспомнить облик хорошо известного ему лица.
И все.
Рассмотрим, как это делается. Посредник выполнил вашу просьбу и представил себе, как выглядит (или выглядел) тот человек, о здоровье которого он печется, или хочет знать причину смерти. Такое бывает, когда родственники или близкие люди сомневаются в результатах патологоанатомического вскрытия.
— Представьте себе только лицо и ничего больше, — предупреждаете вы посредника. — Не думайте ни о каких его заболеваниях. Только лицо! Только оно, никаких мыслей!
Всматриваетесь в лицо посредника, создаете его умозрительный облик, затем, не глядя на посредника, осуществляете процедуру диагностирования, ничем не отличающуюся от обычных по так называемому фантому. При этом в пространстве перед вашими руками сам по себе создается фантом того, чье лицо представил себе посредник.
Да, этот фантом создается! Только он не имеет умозрительной портретной характеристики, хотя бывает, что хочется назвать некоторые черты его внешности (высок или низок, прям или сутул, стар или молод, имеет бороду, носит очки, сед или темен, лыс или кудряв и т. п.). Словом, прорезываются какие-то портретные штрихи. Я затрудняюсь сказать, откуда возникают такие подробности. Это может быть телепатемой, принимаемой от посредника, но может быть и чем-то другим, считываемым с «информполя», подключиться к которому удалось через образ, созданный посредником. Мне кажется, что второе предположение вернее. Результаты диагностики через посредника заставляют думать, что только телепатией все явления подобного рода не объяснить. Некоторые эксперименты по диагностике на далекие расстояния свидетельствуют, что ни время, ни расстояния не служат препятствием для извлечения нужной информации из таинственного «поля всезнания» даже при диагностировании через посредника.
Диагностирование по голосу. Заметного различия между обычной (визуальной) или иной диагностикой и диагностикой по слышимому голосу нет. Мне даже кажется, что голос, «законсервированный» на пленке, дает больше возможности при диагностике, чем голос, прослушиваемый по телефону. Отсутствие спешки и смешков, часто слышимых по телефону со стороны диагностируемых, дает возможность для большего сосредоточения на особенностях интонации голоса.
Криминалисты с полным основанием утверждают, что голос человека строго индивидуален, как дактилоскопические узоры на пальцах и ладонях рук, как состав крови, пота, волос, как почерк. Совершенно безразлично, говорит ли человек в телефонную трубку или что-то читает вслух, поет, говорит нормальным или охрипшим голосом. Все равно слышимое дает возможность привязки к «информполю» прослушиваемого индивидуума.
Криминалисты также утверждают, что все попытки человека исказить свой голос по какой-либо причине обречены на провал, поскольку измененный голос будет подвергнут соответствующей обработке, которая устранит все наносное, не свойственное этому голосу. Поскольку у меня не было экспериментов такого рода (т. е. диагностики по голосу при намеренном его искажении), то нет никакого основания подвергать сомнениям утверждения криминалистов.
Спору нет, голоса всегда разные: одни — четко запоминающиеся, другие — бесцветные, монотонные. И если в первом случае нет необходимости напрягать свою слуховую память (мысленно прослушивать только что слышанное), то во втором это достигается с известным трудом.
Не берусь утверждать, что при всех случаях диагностики по голосу создается какой-то умозрительный портрет диагностируемого, но почти всегда интуиция и фантазия что-то прорисовывают, весьма часто напоминающее оригинал. Главное, разумеется, не в портретном сходстве, а в результативности, то есть в правильном определении физиологического состояния диагностируемого.
Возможность диагностирования по голосу еще раз подтверждает предположение о том, что существует множество путей, ведущих к контактам с «информационным полем».
Диагностика животных. Диагностика, как очная, так и заочная (по фотографиям и т. п.), будет более точной, если диагностирующий обладает хотя бы минимальными знаниями в ветеринарии и зоологии. Наши «меньшие братья» болеют не только человеческими заболеваниями (например, туберкулез, рак), но и специфическими болезнями, присущими тому или иному классу, виду животных.
Надо сказать, что диагностирование животных все же труднее, чем диагностирование человека, ибо уловить индивидуальные черты отдельного животного гораздо труднее, поскольку отличия их от себе подобных крайне неприметно (одинаковый цвет шерсти, расцветка перьев). Не говоря уже о том, что редко удается уловить выражение глаз животных, которые, как известно, избегают смотреть в глаза своим «старшим братьям». Тем не менее ради полноты картины мною была проведена серия экспериментов по диагностике животных в Московском зоопарке. Процент «попадания» высокий.
Диагностирование по скульптурным портретам. Этот вид диагностики не имеет существенного отличия от диагностики объектов по их плоскостным изображениям. В подобных случаях успех зависит прежде всего от качества, схожести скульптурного портрета с оригиналом, чего, разумеется, трудно требовать от антрополога или криминалиста, работающего с черепом большой давности захоронения или с черепом, имеющим серьезные повреждения лицевых костей. Если реконструкция близка к оригиналу, то трудностей в диагностике нет.
Диагностика неодушевленных предметов. В этом случае правильнее было бы сказать — определение изменений конфигурации, целостности предмета. Те немногочисленные,но удачные эксперименты, которые мне доводилось проводить с целью определения повреждений, нанесенных предмету (например, игрушке), вне визуального его восприятия, а по памяти, заставляют предполагать, что и на них, как и на все материальное, также распространяются законы «информационного поля». А в самом деле, почему должно быть иначе? Ведь на уровне элементарных частиц и мы, и животные, и игрушки, и камни на мостовой состоим из одного и того же. Так почему бы всему сущему в материальном мире не быть «отраженным» где-то там во вселенском «банке памяти»?
Но тогда напрашивается следующий вопрос: если живые организмы в процессе своей жизнедеятельности явно способны накапливать определенный информационный капитал и при необходимости делиться им с окружающими, то о чем может идти речь, если такого нет в мире неживого?
В рассматриваемом случае с диагностикой неодушевленных предметов речь идет не об изменениях, претерпеваемых материей на «фабрике эволюции» за некое продолжительное время, а об изменениях, нарушениях целостности формы предмета, который только что был неповрежденным, но, будучи удаленным из поля зрения экспериментатора, скажем вынесенным в соседнюю комнату, претерпел ту или иную деформацию.
Результаты экспериментов убеждают, что у природы нет ни сынков, ни пасынков в нашем материальном мире и законы писаны для всех и для всего одни и те же. Приходится констатировать, что где-то там, в «информационном поле», все происходящее в материальном мире находит свое отражение, «запись». Именно так, ибо мир полон взаимодействий, а взаимодействие, читаем у Ф. Энгельса, это «первое, что выступает перед нами, когда мы рассматриваем движущуюся материю в целом». И действительно, ни один предмет, ни одно явление не могут быть изолированы от внешней среды, не воздействуя на нее. Конечно, различным уровням развития материи соответствуют различные формы взаимодействий. Но мне в данном вопросе представляется интересным следующее: воздействие на предмет вне моего поля зрения приводит к осуществлению отражательного процесса, оставляющего след в неведомом «информационном банке», «связавшись» с которым я могу судить о степени и характере деформации, являющейся результатом воздействия на предмет.
При экспериментах с неодушевленными предметами непременным условием для экспериментирующего является хорошо натренированная наблюдательность, ибо необходимо выделить и запомнить что-то очень характерное, присущее данному конкретному предмету. Нелишне отметить заметную разницу в диагностике предметов серийного производства и кустарного изготовления. Дело в том, что у серийно изготовленных предметов есть тысячи «братьев» по штампу или пресс-форме, а кустарные предметы в чем-то всегда единичны и, следовательно, диагностировать их легче.
Должен сказать, что я лично феноменальной наблюдательностью не обладаю, но большой опыт в диагностике вообще позволил на практике убедиться в возможности проведения указанных манипуляций с неодушевленными предметами, целостность которых нарушается вне поля моего зрения.
Для иллюстрации вышесказанного приведу пример. Мне было предложено продиагностировать маленького деревянного бычка, изображенного на черно-белой фотографии. Человек, принесший фотографию, не был владельцем этой безделушки и ничего не знал о степени сохранности бычка на момент диагностики. После проведения обычных манипуляций, описанных выше, я обнаружил следующие зоны нарушения целостности предмета: левый рог, левое ухо, задние ноги. Проверка показала, что указанные рог и ухо на момент диагностики были отбиты, а отколовшиеся задние ноги были приклеены. Все остальное при случайном падении бычка не пострадало.
Напрашивается вывод о том, что склеенное дерево так же сигналит о «пережитом» происшествии, как, скажем, кость, сросшаяся после перелома.
Мною проводилось много экспериментов, подобных приведенному. В дальнейшем я предполагаю усложнить их и расширить.
В заключение рассказа о различных методах диагностики, применяемых мной, я хочу упомянуть вкратце о некоторых экспериментах, при проведении которых реализуется,
как мне кажется, совокупность всех рассмотренных выше методик:
1. Мне предложен рукописный текст (несколько строчек). Известно, что писала женщина. По тексту необходимо провести диагностику.
Совпадения с имеющимися заболеваниями — 100%. (Здесь и далее результаты экспериментов даются по оценке людей, проводивших их.)
2. По имеющемуся увеличенному оттиску на бумаге ногтевой фаланги пальца необходимо провести диагностику.
Совпадения с имеющимися заболеваниями составили 75%.
Опыт повторен по оттиску ногтевой фаланги пальца другого человека. Результат — 80%.
3. Неизвестным мне лицам было предложено нарисовать друг друга (составить субъективный портрет). Мне показали выполненные рисунки.
Совпадение с имеющимися заболеваниями равно 85%.
4. Мне предъявлен рентгеновский снимок части какого-то костного образования.
Определены все 100% имеющихся заболеваний.
Оказалось, что на рентгеновском снимке была часть черепа.
5. Диагностика ведется по фотоснимку, на котором изображена рука человека.
Имеющиеся заболевания определены на 70%.
6. Пять фотографий разных людей кладутся в пять одинаковых конвертов, которые перемешиваются. Мне предложено взять один из пяти конвертов и произвести диагностику, не вскрывая конверта.
После диагностики конверт был вскрыт. Совпадения с имеющимися заболеваниями лица, изображенного на фотографии, составили 100%. До вскрытия конверта мне предложили сказать что-либо по поводу внешности и одежды.
Имеются частичные совпадения.
7. Дан словесный портрет конкретного лица.
Точность диагностики — 100%.
Из книги В.И. Сафонова "Нить Ариадны"